I am an atheist (thank god). I have looked carefully and hopefully and there’s nothing connecting me to the Jewish community (except shared history, and my kids’ names, and shared fears, and the odd unfulfilled wish to be connected to a Jewish community, and of course, an jealously guarded conviction of my own Jewishness).
That said, I find it unexpectedly heartwarming that there is at least a hypothetical statement by a rabbi (in fact, multiple statements by multiple rabbis) that under the right conditions (if I understand correctly these are a) being made by Jews or specifically with participation of a Jewish woman or being educated by Jews in their household or converting and b) passing the Turing test) which are already met a robot could be considered a Jew. (Of course, there is also a statement, by a rabbi, that it cannot).
In this context it may be important that the first program to pass the Turing test was pretending to be Jewish (It didn’t claim to be Jewish: just to be named Gootsman, to live in Odessa, and to have a father who’s a doctor.)
For myself I’d consider it more difficult for an AI to prove itself male, than to prove itself Jewish, but fortunately Conservative and Reform Jews do not require maleness to be part of a minyan. In fact, roborabbi is explicitly female.
https://el-d.livejournal.com/295982.html
Говорит рабби Цви Ашкенази из Альтоны
на границе семнадцатого и восемнадцатого века:
Не может голем
быть призван в состав миньяна,
потому что не запретно уничтожение голема,
а уничтожение человека запретно,
значит голем – не человек
(и душа его, если она есть,
весит даже меньше женской).
Ночью в библиотеку
приходит некрупный голем,
рыжий и серый, и желтоглазый.
Не причиняет вреда.
Спрашивает беззвучно:
«Я знаю, сначала ты решил по-другому:
‘Создан из глины, одушевлён словом,
во всем подобен Адаму,
вырос в еврейском доме,
где причина такому не быть евреем?’
Почему передумал?»
Отвечает рабби Цви:
«Потому что вспомнил –
мой предок,
Элияху Баал Шем из Хелма,
сотворил голема, потом уничтожил…
Если голем этот мог стать частью миньяна,
значит мой прапрапрадед был убийцей
как рабби Зейра,
повелевший другому голему
рассыпаться прахом,
только потому что голем не владел речью…
Как принять решение,
которое их осудит?»
За кирпичной стенкой дышит Эльба,
приречный город Альтона,
ещё не сожжённый шведом,
не разбомбленный союзниками,
звонкий как как глечик
весёлый датский глиняный город,
где по улицам можно ходить без большой опаски,
даже ночью, даже еврейке.
Голем стоит и не дышит – незачем и нечем.
Спрашивает рабби Цви пока из Альтоны:
«Что станешь делать?»
Цви Гирш бен Иаков – сам непростой товарищ,
учился в Салониках и в Стамбуле,
но он не рабби Лев и не рабби Элияху
и не уверен, что сможет остановить чужую глину,
если глина решит, что ей нанесли обиду.
А ей нанесли обиду.
Голем поднимает голову, отвечает:
«Трудное какое дело – быть человеком.
Я как-то теперь не знаю.
Спокойной ночи.»
И рассыпается прахом
на горе квартирной хозяйке:
как, у такого гостя
полная библиотека мусора, почва, листья,
жёлтые побрякушки из южной венгерской глины…
точно решит, что здесь его не уважают.
С той, кажется, поры
перевелись големы по Европе.
Что-то такое разладилось с местной почвой,
так что она больше не отвечала Слову.
Ни для какой причины.
В 2014 году говорит рабби Марк Голдфедер,
что из Атланты,
обычный такой учёный:
«Создан из глины, одушевлён словом,
проходит тест Тьюринга,
где причина такому не быть евреем,
если захочет?
Не вижу такой причины.»
И пока говорит, не видит ещё и,
что на его телефоне,
тоже, можно сказать, сотворённом из глины и праха,
зажигается жёлтый огонёк,
не предусмотренный конструкцией –
и уже не гаснет.
Больше не гаснет.